Практически всё, что делают альянсовцы, так или иначе связано с получением и обработкой информации. Но до сих пор в некоторых случаях наилучшие компьютеры или невероятно усовершенствованные сверхчеловеческие разумы не справляются с сутью особых аномалий и даже самых основополагающих особенностей обычного мира. Там начинаются уже принципиально другие сферы познания, которые не сводятся к какой бы то ни было информационной, даже в широком смысле этого понятия, системе как таковой. Отчасти это решают визионистика и иные методы вненаучного получения ответов, однако даже они оставляют слишком много лакун. Здесь необходим уже совершенно новый подход.
Решая странные вопросы, от которых иногда зависит не только гармоничное развитие цивилизации, но и существование всего мира, с годами альянская информатика эволюционировала в куда более сложную науку. И, даже без учёта сотен аномалий самой разной природы, которые в разы ускорили развитие этой, по сути, естественнонаучной области, учёным пришлось с нуля пересмотреть уже её фундаментальные понятия.
Современное определение того, что есть информация, звучит так. Это некая внутренне взаимосвязанная последовательность, которую можно интерпретировать, то есть преобразовать в другую сопоставимо упорядоченную форму, после чего использовать для управления процессами внутри реальной, виртуальной или иной среды. Она является абстрактным качеством некоей системы, и одновременно отдельной сущностью.
Несмотря на некоторую расплывчатость, такая её трактовка наилучшим образом подходит целям и методам альянского мира. К примеру, она учитывает теаматическое влияние специальных формул на материальную вселенную. И то, что информации как таковой незачем быть именно данными, некоей формой, пригодной для обработки разумом или машиной - например, ею также являются параметры молекулы, которая ни с чем никогда не провзаимодействует. Также, свойства фотона являются информацией до обработки, а цвет, стало быть, после, и это только её возможные состояния, нежели разные категории бытия. В её основе лежат конкретные паттерны, а какие и сколько, на таком уровне не важно.
Но, что главное, новая теория позволила добавить к старым понятиям порядка и беспорядка несколько новых. Одним из первых здесь стала концепция нимоса как промежуточного, но совершенно отдельного состояния эмерджентных систем. А среди привычных хаотических вещей выделился исфет, абсолютный сверххаос, который в принципе неспособен содержать какие бы то ни было паттерны снаружи или внутри себя.
Ряд, как вскоре выяснилось, продолжается и в другую сторону. Если исфет лишён даже потенциала к упорядочиванию, обычный хаос несёт его зёрна, хотя состоит главным образом из шума, нимологические системы проявляют пусть неохватную целиком, но всё же определяемую информацию, а космос, то есть полноценный порядок, состоит из информационных паттернов целиком, однако тоже содержит незаполняемые лакуны, вполне логично было допустить существование постинформации - ещё более связных и осмысленных сверхпаттернов. Поначалу она считалась чисто гипотетической абстракцией, но с развитием науки становилось ясно, что введение подобной категории позволяет куда легче справляться с задачами, которые прежде казались почти или полностью нерешаемыми. Однако никакая система, основанная на информации как таковой, вплоть до максимально усложнённой, не может полноценно справиться даже с простейшими постинформационными объектами и даёт, самое большее, лишь условные приближения. Чтобы приручить веритос, его уже нужно контролировать, и так возникает замкнутый круг.
Разобраться с этим было крайне нелегко, но учёные, инженеры, маги и другие мастера всё же создали несколько подходящих инструментов.
| Исфет Нонформация | Хаос Аформация | Нимос Суфформация | Космос Информация | Веритос Эфформация |
Беспорядок — Паттерны → Сверхпаттерны
Ради удобства здесь указаны лишь самые популярные системы, которые можно назвать отдельными типами машин и подобных им устройств.
Разумеется, всё началось с простых вычислительных механизмов. Попытки формализовать суть постинформации в математических терминах позволяли очерчивать её границы, находить то, что принципиально не сводится к числам, алгоритмам или иным дискретным структурам, даже если они хорошо описывают внешние проявления, к примеру, квантовой суперпозиции. Чтобы максимально приближать информацию, хотя бы номинально пригодную для понимания и использования, к эфформации, приходилось идти на всевозможнейшие ухищрения. Так, очень скоро появились железо и софт для создания в компьютерных цепях парадоксов, абсурда или других особых ситуаций. Аппаратура старалась сама разрешать противоречия и обрабатывать слишком абстрактные общие идеи. Появлялись совершенно новые подходы, наподобие улучшенной интуиционистской математики Брауэра, где истина существует только через ментальные конструкции, а не как набор символов, и расширения теории категорий для работ с экзотическими структурами, требующими выхода на метауровни, которые нельзя замкнуть в конечном описании.
Наилучшей машиной этого периода по праву признан кинетематор Джеймса Вейнберга, изначально разработанный как метаискусство, особое произведение для оценки соседних шедевров. Конструкционно он походит на макеты зданий Гауди из верёвок и грузиков, которые можно как угодно передвигать, а гравитация сама всё балансирует. Однако вместо единого ответа как бы делает много снимков идеи с разных ракурсов.
Первыми образцами уже настоящих постпроцессоров стали суперквантовые компьютерные архитектуры. Их вариантов было множество, хотя основная мысль всегда совпадала - использовать естественное состояние суперпозиции как пример постинформационного объекта, только, в отличие от обычных квантовых устройств, сохранять именно максимальную неопределённость и задействовать так, чтобы не вызвать коллапс.
Сначала это были аналоговые нейросети на мемристорах, способные оперировать непрерывными величинами без оцифровки. Вычисления на топологических состояниях материи, вроде майорановских фермионных компьютеров, которые используют нелокальные степени свободы, до определённой мере защищённые от декогеренции. Гибридные аппараты наподобие квантового ансамбля или бозонного сэмплера, к которому подсоединены специальные нейросетевые модули, крайне аккуратно подстраивающиеся под нелокальные корреляции. Устройства на основе иррегулярных истинных фракталов, у которых есть структура, но нет её конечного описания. Впрочем, они выявляли только тени эфформации.
Когда стало ясно, что они слишком шумят и дрейфуют, искажая невыразимое, измерения косвенными способами окончательно зашли в тупик.
Тогда на сцену вышли совершенно другие инструменты, созданные при помощи новейших научных открытий. Сначала это были ультратонкие структуры айтиматериальных чипов, достаточно мелкие, чтобы оперировать на доквантовом уровне. Затем к ним также добавились комплексы различных герросхем ради возможности смотреть на квантовые состояния одновременно с обоих масштабов, сверху и снизу. Изначально эти системы умели лишь пассивно наблюдать, но со временем, когда суть постинформации стала более понятной, научились пропускать сигналы через подобный элемент, давая сложные ответы. То есть получая именно сверхсмысл, который нельзя свести к какому бы то ни было смыслу.
Постепенно увеличивалось не только количество задействованных квантов, но и принципиальное разнообразие самих таких деталей. Так, уже имея опыт получения эфформации из предметов искусства, мастера концептуальной инженерии начали всё активнее вовлекать их в процессы вычисления сверхпаттернов, наравне с физическими феноменами. Фундаментом подобных программ могли становиться аналоги дадаистских коллажей, стихи, где слова подобраны так, что чем точнее толкование, тем бессмысленнее выглядит сам текст, мультфильмы, смысл которых буквально заключается лишь в том, чтобы каждый придумывал свою трактовку, и прочее. А вокруг них создавались крайне сложные машины.
Сейчас они больше не выглядят громадными залами, внутри которых незримо текут перформансы виртуальных абстракционистов, потому что работают с источниками подобных несуразностей, глубинными ярусами синреальности, уже напрямую. Это стало возможным после открытия отдельных анкомов как аналога Дао, невыразимых через информацию, но относящихся к естественнонаучным явлениям, а затем и такого же понимания эйдосов в буквальном смысле идеальных платоновских объектов. Из таких единиц можно собирать мощные программы почти без посредников в виде картин, ситуаций или иных привычно информационных структур, и взаимодействовать с постинформацией на её условиях.
Пиком подобного направления стали экспериментальные языки, где все слова состоят частично или полностью из сверхсмыслов. Изначально это были постпроцессоры, созданные вокруг комплексных постинформационных аномалий, эдакие машинные оракулы, которые занимались в основном анализом центральных объектов для предсказывания их поведения и характеристик. Ради уточнения прогнозов им требовалось всё активнее отказываться от знакомых человеку категорий, пока ядро программы не стало описываться только в терминах Вза-й'ей или подобных концепций, почти чистой эфформацией. Это путь её трактовки как ещё большего обособления формы от абстракций и окружающей реальности.
Схожие явления позволяют строить одновремножители на основе динамически меняющихся систем, всё равно остающихся теми же самыми вещами, и атипичных форм, которые отрицают сами себя или буддистски отождествляются с пустотой. Во многом такие темы пересекаются с эффектами меметики и особенно псевдомемов, для которых важен не «исходный код» или даже его интерпретация, а лишь внешний процесс обсуждения и вообще окружающий живой контекст. Они не постинформация в чистой форме, однако её хорошие источники, через которые, к тому же, довольно удобно обучать специалистов мыслить при помощи эфформации даже без сторонних инструментов, собственными силами.
На протяжении всего этого времени существовали и альтернативные архитектуры, многие из которых используются до сих пор. Например, как обычный хаос порождает информацию, так и внутри массива последней могут возникать фрагменты эфформации. Чтобы получить их, простого метода перебора может оказаться недостаточно, то есть сама работа станет чрезмерно долгой. Для решения таких и многих других задач был разработан инкрементальный процессор, который экспоненциально усиливает сам себя, потенциально до бесконечности. И, хотя только малая доля его вычислительной мощи идёт на полезные действия, этих ресурсов с каждым тактом становится всё больше, чего несомненно хватает.
К более странным вариантам постпроцессоров относится апофатрон Иолы Ивинской, позже доработанный альянскими специалистами. Данный аппарат умеет искать постинформацию даже во многих типах хаоса, делая это через отрицание всех возможных определений, которые можно свести к информационным конструкциям. Кроме того, дополненный югэнетическим алгоритмом Коловон'сунари, он способен передавать даже мистический опыт, существующий только как предельная концепция, на которую можно лишь косвенно намекнуть через отрицание, молчание или саморазрушающиеся структуры наподобие «этого предложения не существует» и других парадоксов, причём в понятной каждому форме.
Программное обеспечение также не стояло на месте, и эфформатор Ирры Ихмега, где вместо расчётов по формулам применяется куда более изящный метаэдрический принцип, сейчас фактически вытеснил остальные системы в низкоранговых мирах. Конкуренцию ему составляет, по большей части, только анифон - биоинтерфейс из особых клеточных культур, действующей как продвинутая нейросеть на основе физического варианта метаэдров и пригодный для прямого вживления пользователям. Правда, здесь почти сразу же в полный рост встала проблема этики искусственных интеллектов, которые не должны быть созданы только как рабы для конкретных трудов, что ограничивает развитие этих систем.
Спектр задач, которые решают сами постпроцессоры, включает и вопросы их собственной моральности, но это лишь малая часть таких работ.
Теорема о неполноте чётко доказывает, что информационную систему невозможно описать целиком её собственными средствами, однако для эфформации, охватывающей всю суть вещи, это не преграда. Равно как проблема остановки, одновременное определение местоположения и скорости частицы, предсказание цифр числа π или другие вопросы, которые нельзя решить алгоритмически. Иными словами, постинформация как следующая форма констатации и организации логических структур может воспринимать информацию лучше, чем та сама себя, включая, к примеру, отрицательное её количество, буквально аннигилирующее при контакте с обычными идеями. Также, веритосу порой вполне по силам обходить криптофанные эффекты - феномены, которые существуют лишь при абсолютном отсутствии наблюдателя. Он помогает гораздо чётче понимать энцию и природу реальности, некопируемые объекты, свойства надмемов или суть Я, без особенных трудностей переводить в более ясную форму неведомые языки, вплоть до взлома сложнейших информационных шифров, а также, напротив, идеально засекречивать данные.
Крайне примечательно, что проблема интерпретации таких вещей в рамках простых смыслов была не просто решена, но и, по сути, вывернута наизнанку, то есть веритический интеллект научился выделять постинформацию из информации, даже когда на деле её там нет. Это позволяет извлекать полезные данные даже из парейдолии, вроде наблюдения за облаками, тем самым делая демона Лапласа технически достижимым.
Конвертировать порядок в сверхпорядок возможно разными методами, лучше подходящими для тех или иных задач. Например, информацию можно пропустить через постинформационное ядро и затем упростить обратно. Тогда будет выдан не полноценный ответ, но вполне детальная инструкция, вроде «увеличь энергию установки здесь, чтобы проявить скрытую корреляцию» - хотя, несмотря на фактическую точность такого результата, понять его обычно может лишь поэт или кто-то подобный. Это ближе к экспериментальной философии или, как минимум, дзенским коанам, чем привычному программированию и вообще инженерии, но именно так выглядит работа с принципиально неуловимыми концептами.
Тем же способом можно получить, к примеру, стих, который кажется осмысленным, однако даже при поверхностном анализе распадается на совершенно несовместимые интерпретации. Это прекрасно зарекомендовало себя во многих сферах жизни, от искусства, бросающего вызов логике как таковой, до провокации научных открытий через подсвечивание парадоксов и сложностей, неразрешимых уже известными путями.
Намного сложнее работать с эфформацией напрямую, даже если она была получена из чисто информационных данных. В таких случаях для обхода неформализуемых правил требуется автоматическое генерирование новых логических систем на лету. Впрочем, эти методики вполне доступны и пользователям динамической логики, где каждая часть задачи решается на основе другого, более подходящего вида мышления.
Толкование полноценной постинформации лучше всего получается, когда машина и разумный оператор действуют совместно. Здесь тоже по большей части всё упирается в политику рукотворных интеллектов, которые должны «переживать» смыслы, а не только обрабатывать наборы данных, и работать с потоками их трансформаций, нежели просто файлами. Современная физика сознания уже уверенно выводит теории, где мысль - не вычисление, а эфформационный процесс, хотя их применение всё ещё ограничивается уже существующими субъектами. Скачок же от космоса к веритосу до сих пор доступен лишь Парагонам да некоторым другим специалистам сопоставимого калибра, и переводчики с их восприятия сами нуждаются в многоэтапной дешифровке. С другой стороны, эфформация также может являться продуктом коллективного сознания, вроде феномена Zeitgeist, духа времени, который нельзя выразить через анализ, к примеру, отдельных форумных постов, а только почувствовать. А это превращает всё альянское общество в мощный эмерджентный аппарат для изучения и контроля его же социодинамики.
Кроме того, постпроцессоры могут работать с веритосом и напрямую, без посредства информации вообще. Так, даже ранние прототипы умели переводить одну суперпозицию квантов в другую, создав криптографию нового типа, где ключом служат не последовательности битов, а сами незафиксированные состояния, что позволило тогда ещё юному и слабому Альянсу сохранять нужный уровень конспирации основных планов.
Такие технологии по умолчанию считаются высокоранговыми, однако их простые варианты часто применяются в низкоранговых мирах, но без полного понимания принципов действия. Кроме того, уже давно и вполне успешно ведутся разработки инструментов для доступа к ещё более высоким формам гиперупорядочивания, но конкретные детали пока что известны в основном только специалистам из засекреченных проектов.