Эта история так и не была закончена
Город называется Солнечный, Икса идет по Центральному проспекту и выбирает себе жертв. Она — посланник Темных Миров, посланник необычный, ибо распространяет она не учение, а саму себя. На животе у нее, словно у кенгуру — сумка, а в сумке — багровые яйца. Каждое яйцо — зародыш Иксы: проглотишь — и за три дня превратишься в нее. Так стало с жителями Земли Филакт и с народом Земли Кедем. Так будет и с этой Землей под номером Семьдесят Три.
Икса высокая, с длинными руками и ногами, волосы ее темны, а лицо — мертвенно-белое. Одета она в черное трико, с глубоким вырезом на спине. Теоретически, Икса — женщина: у нее есть груди, бедра ее шире плеч, однако говорит она мужским голосом, и вместо женского лона у нее — черный слизистый яйцеклад. В Солнечном такие гости — редкость, и прохожие обходят ее стороной, оборачиваются и глядят вслед. Икса шевелит ноздрями, вдыхает майский воздух, в котором слышны нотки молодой, пригодной для воспроизведения плоти, и ноги сами несут ее вперед. Скоро, скоро она продолжит свой род. Заражены уже семнадцать человек, все они — мужчины и женщины - молоды и красивы. Семнадцать Икс, прекрасных будущих Икс, ни в чем не уступающих оригиналу.
Та Икса, что идет сейчас по Солнечному, тоже когда-то была человеком. Более того, она была женой и матерью. Иногда ей вспоминается дочь — веснушчатая девочка лет пяти. Теперь они скорее сестры: она — здесь, а младшая — в Земле Двадцать Два. Говорят, ее подключили к Главному яйцекладу: операция эта требует ампутации ног и удаления лобных долей мозга. Икса рада за маленькую сестру, и все же ей немного грустно. Девочка была одной из тех, у кого после трансформы не изменился голос.
Внезапно червь, вживленный в грудь, дает о себе знать. Сквозь специальное отверстие в коже высовывает он узкую голову, шипит и показывает серый раздвоенный язык. Опасность близко: вдалеке, в конце проспекта, на фоне белокаменной ратуши с башенными часами видны три крохотные красные фигурки — две маленьких, одна большая.
Они нашли ее — Фотурианцы, Люди Будущего — а это значит, что времени остается в обрез. Могучий инстинкт, встроенный в Иксу инженерами Темных Миров, овладевает ей целиком. Особые железы начинают выделять тонкий дурманящий аромат, который действует на жертв, словно тяжелый, лишающий воли наркотик. Эффект длится недолго, как раз столько, сколько нужно для оплодотворения. Яйцо должно попасть в желудок, откуда его уже не вытащишь — там оно рассасывается и попадает в кровь. Как было сказано выше, преображение длится три дня.
Икса спешит, она готова умереть, но оставить потомство. По обе стороны проспекта расположены магазины, клубы, кафе — она заходит в первую попавшуюся дверь, и на нее таращится куча любопытных глаз. Дети, проклятые дети — и ни одного подходящего. Ради кого она здесь?
На стенах кафе смешные зверушки — жирафы, крокодилы, попугаи и добрые желтые львы. Это кондитерская: запах шоколада, сиропов, сгущенного молока. За стойкой — девушка с волосами пшеничного цвета, считает деньги в большой, старого образца, кассе. Вот она, вот!
Запах Иксы сгущается, становится почти осязаемым. Дети начинают плакать, разбегаются кто куда. Девушка за кассой застывает, как вкопанная. Глаза ее словно впиваются в Иксу. Она принадлежит посланнице Темных Миров. Входит еще одна девушка. Она не жертва, аромат предназначается не ей. Она пытается вскрикнуть, но горло ее сжато, слышен только писк. Она запирается в кладовке, рядом с брикетами какао. Это все не важно.
- Посмотри на меня, - говорит Икса своей жертве; голос ее — хрипловатый баритон: горло полно черной слизи. - Открой рот.
Девушка повинуется. Она готова сделать все, лишь бы и дальше дышать Иксой, ее сладким, одуряющих запахом. Посланница Темных Миров достает яйцо из телесной сумки. Яйцо багровое, с черными прожилками. Зародыш сестры. Здравствуй, милая. Ты — моя.
Сердце жертвы стучит, готово выскочить из груди. Лоб весь в поту, яйцо касается губ — потом, как и Икса когда-то, она будет вспоминать об этом с ужасом, а сейчас, окутанное чарующим ароматом, оно - мягкое, теплое, родное. Яйцо во рту, девушка глотает, оно скользит по пищеводу. Все, готово. Запах слабеет, уходит, в глазах девушки появляется страх. Икса целует ее на прощание и готовится к неизбежному.
Звенит дверной колокольчик. На пороге кафе — трое.
- Ага, вот и ты, - говорит гигант в красной мантии. - Ну, что — поговорим по-людски?
И страшный удар обрушивается на Иксу, разрушая все человеческое, оставляя гнев и безудержную ярость, что вложили в нее Темные Миры.
…
- Итак, - Ардлак вооружился ручкой и открыл блокнот, оправленный в крокодиловую кожу, - подведем итоги этого нелегкого боя…
- Нелегкого? - вспыхнула Грания. - Да ты все это время сидел за столиком, пил свой проклятый кофе!
- С пенкой, - подчеркнул Ардлак. - Кофе был с пенкой. Кажется, он назывался капуччино. Не помню точно. Так вот, головы у трупа нет, стало быть, его с определенной уверенностью можно считать мертвым. Кстати, Дан, а где ее ноги?
- Левая вот, - поднял Данклиг длинную, белую, совершенно безволосую ногу, оканчивающуюся в районе бедра жуткими лохмами серого мяса. Из обрубка кости сочилась густая черная слизь. - А правая куда-то подевалась.
- Упала в карамель, - сказала Грания. - Или в сливочную помадку.
- … сердце раздавлено, - подытожил тем временем Ардлак. - Про кишки писать не буду, последний листочек остался. Зачем ты вообще полез в драку?
- Потому что она из Темных Миров, - сказал Данклиг. - Это у меня инстинктивная реакция: вижу человека оттуда — и с ума схожу. Сначала бью, потом думаю.
- Ты хотя бы попробовал начать диалог, - утешила его Грания. - В следующий раз непременно получится. Ну, а пока - сожжем эту падаль или выкинем в мусорку?
- Сожжем, - сказал Данклиг и достал из складок мантии тюбик синтемифа.
…
Наверное, это было не лучшее решение — теплым летним днем в детском кафе «Зайчонок» прямо на узорчатом полу жечь раздавленный, порванный на куски труп. В принципе, не стоило приезжать в этот город и даже прилетать в эту Землю, коль скоро это обычная, мирная планета, которой до событий, будоражащих Вселенную, никакого дела не было и нет. Но — именно сюда зачем-то отправилась ныне покойная Икса, посланница Темных Миров, и Фотурианцы (Грания, Ардлак, Данклиг) последовали за ней.
Благородная цель, да, и все же кафе было безнадежно испорчено. Веселых зверушек на стенах заляпали кровь и мозги, талисману кафе — огромному пластмассовому зайцу — Данклиг в пылу боя сломал оба уха. Иногда — и это грустный, грустный факт — Фотурианское Упорядочивание просто не может вовремя остановиться. Но это все понимаем мы, читатели, которые прочли первую часть этого замечательного романа и в курсе уже, кто такие Фотурианцы, что за штука — Темные Миры, и почему Вселенную надо обязательно Упорядочить, а иначе — никак; ну, а Маше, скромной официантке, было, увы, не до тонкостей.
Она стояла за прилавком, мелко тряслась, а под ней растекалась желтая лужа, в которой — вот дурацкая деталь! - плавала десятикопеечная монетка. Бог знает, почему Маша еще не спряталась подобно Кате, в подсобке — должно быть, бедняжку парализовал страх. Ибо когда к тебе подходит высокий напудренный мужчина — тут она, правда, была не уверена: нет кадыка, голос — не то тенор, не то альт — весь в черном, и с ходу, даже не представившись, заталкивает тебе в рот кроваво-красное яйцо, а ты не можешь сопротивляться — тут уж поневоле испугаешься, какой бы отважной тебя ни воспитала мама. Но все же какой это был запах, какой запах… Все на свете его стоило.
Ну, а дальше? Дальше все было хуже.
Сделав свое дело, он (она? оно?) отошел на шаг и прицокнул языком, словно говоря «все вышло, как надо». Затем прозвенел колокольчик, и в кафе зашли трое, наряженные совсем странно — в какие-то красные не то мантии, не то плащи — ни дать ни взять, сумасшедшие реконструкторы из городского парка. Были это двое мужчин — один похож на мандрила (такой же огромный и рыжий), другой — на вид записной хлыщ — и девушка, вроде бы нормальная, но почему-то с фиолетовыми волосами.
…
- Это бесплатно? - высоким гнусавым голосом спросил хлыщ, показывая на кофейный автомат.
Чувствуя, как яйцо шевелится в желудке, Маша, тем не менее, нашла в себе силы отрицательно помотать головой. Однако хлыщ все равно налил себе чашку и принялся пить, омерзительно хлюпая — привычка, которую Маша в мужчинах не переваривала категорически.
- Ага, вот и ты, - сказал человек-мандрил гостю в черном. - Ну, что — поговорим по-людски?
Предложение было разумное, и таинственный гость открыл было рот, чтобы ответить, но в ту же секунду на него обрушился страшный удар. Крак! - и череп его раскололся; впрочем, судя по тому, как ловко незнакомец увернулся от следующей атаки, повредило это ему не сильно. Выяснилось также, что рук у него не две, а двенадцать или даже больше — во всяком случае, в мандрила он вцепился сразу всеми, так, что от мантии гиганта полетели клочья. Завязалась долгая, томительная возня: противники опрокидывали столы, гнули аппарат по продаже жвачки, мозги то вываливались из головы человека в черном, то залезали, шевеля лапками, обратно, а мандрил пыхтел как паровоз, и лицо его становилось из малинового лиловым
- Ардлак, помоги Дану, - попросила фиолетовая хлыща. - Иначе мы тут еще два часа проторчим.
- Сама помогай, - отозвался тот. - Ему победить ничего не стоит, он халтурит просто. Тоже мне — сильнейший во Вселенной!
- Тогда я сама, - пожала плечами девица и в следующую секунду — так показалось Маше — обратилась в фиолетовый вихрь кулаков, колен, каблуков. Человек в черном, повисший на гиганте, был уничтожен, сметен — все за один кадр, а в следующем они взяли его каждый за ногу и буквально разорвали надвое, залив черной кровью недавно вымытый пол. Хлыщ зааплодировал, а у Маши по ногам потекло что-то теплое, как тогда, в пять лет, когда ее облаяла большая собака.
…
И вот мертвец догорел, и они обратили на нее внимание.
- Хм, - сказала фиолетовая. - А я и не знала, что за нами все это время наблюдали. Нет, честно, только теперь заметила. Бедная девочка, надо ей оставить на чай.
- Да ей и белье сменить не помешало бы, - заметил хлыщ, заглянув за стойку. - Напрудила, дай Бог всякому.
- Ардлак, помолчи, - сказал человек-мандрил. - Где твое уважение к личности? Представь просто: ты спокойно работаешь, продаешь сладости, а тут — трах, бах, человека при тебе рвут на части. Поневоле описаешься. Как ты, милая? - обратился он к Маше.
Маша моргнула. Язык ей не повиновался, и все, что она смогла — промычать.
- Шок, - констатировал мандрилл, но фиолетовая с ним не согласилась:
- Сдается мне, тут не только это, - сказала она. - Дай-ка я посмотрю ее поближе. Так… Так… - она вдруг сунула руку Маше за шиворот — бедняжка стояла, как статуя, не шевелясь, - Лимфоузлы раздуты. Открой рот! - велела она.
Маша снова промычала — глухо, невнятно — и попыталась отгородиться рукой.
- Давай я ей открою, - предложил гигант и хрустнул пальцами, но фиолетовая отмахнулась:
- Если я права, - сказала она, - нам все равно придется взять ее с собой, так что привести в чувство не помешает. А, ну-ка, девочка — р-раз! - и Маша получила звонкую пощечину — такую, что голова ее мотнулась в сторону . - Самый действенный способ — лучше любого лекарства! Так, открой рот… Умница, все понимает! Язычок красный, характерный запах, видны признаки первичного воспаления. Да, так и есть, она успела внедрить яйцо.
Закрыв Маше рот — стукнули зубы, слюна из уголка рта свесилась тонкой ниткой — фиолетовая встряхнула ее хорошенько и посмотрела прямо в глаза. Это было неприятно, ибо радужки у нее оказались странные, оранжевого цвета, вовсе не человеческие, а зрачки были похожи на две иголки — такие же острые.
- Слушай сюда, девочка, - заговорила она спокойным низким голосом. - Сегодня тебе очень не повезло. Это яйцо, которое тебя заставили проглотить — биологический компьютер, превращающий обычных людей в тварей вроде той, которую мы только что убили. На то, чтобы тебя вылечить, у нас есть три дня. Потом будет слишком поздно. Вопросы? Нет. Очень хорошо. Вылечить тебя можно только одним способом — добыть экстракт из существа, в точности подобного тому, что тебя инфицировало. Для этого мы берем тебя с собой — потому что теперь ты можешь их чувствовать. Это тебе понятно? Кивни, если можешь.
- Да не может она, - зевнул хлыщ. - Она же ничего не соображает.
Но Маша все же кивнула — скорее, от страха, нежели из согласия.
- Хорошо, - сказала фиолетовая, не обращая внимания на хлыща. - А теперь укол. Сладких снов, девочка.
Она достала из сумки шприц, сломала ампулку, насосала мутной жидкости и быстро вколола Маше в шейную артерию. Мир померк, голоса замедлились, загустели.
- Да-а бро-осили-и бы-ы е-йоооо, - басил хлыщ, и рокотал про Упорядочивание огромный рыжий мандрил.
…
Очнулась Маша от непривычного ощущения — что-то зудело у нее в руке, под кожей. Открыв глаза, она увидела над собой потушенную лампу, схожую с той, что висит в кабинете у стоматолога, а вокруг себя — белые стены и столы с кучей приборов — гудящих, сверкающих, перекачивающих жидкость. Она перевела взгляд на руку: так и есть, катетер. Трубка от него тянулась к резервуару с прозрачной жидкостью; другой резервуар, рядом, был полон багровой дряни с какими-то черными сгустками.
- Проснулась? - спросил ее низкий женский голос. - Не двигайся, лежи смирно, мы еще не все из тебя выкачали. Это не поможет, но немного замедлит процесс. Да не дергайся ты! - но Маша не послушала. Выпрямившись, она села на кушетке и увидела трех давешних посетителей: фиолетовую, гиганта и хлыща. Человека в черном, с его чудесным запахом и омерзительным яйцом, не было: ах, да, вспомнила Маша, он же сгорел. За этой мыслью, подобно лавине, посыпались следующие: а как же кафе, а работа, а Катя, а планы на уикенд — и накатила тошнота, и Машу вырвало прямо себе на ноги.
- Ты проспорил, тебе и вытирать, - сказал хлыщу мандрил, и тот нехотя взял тряпку. - Ничего не попишешь, я вот менял ей белье. Вот этими самыми руками, - он показал Маше свою огромную лапу, поросшую рыжими волосами. При виде ее Маше сделалось совсем худо. Еще вчера мир был прост и понятен, она работала в кафе, а теперь ее раздевали и мыли посторонние люди, причем без всякого на то соизволения. Отвращение захлестнуло ее, она взбрыкнула всем телом, и трубка вылетела из катетера, а хлыщ оказался на полу, с тряпкой на роже.
- АААААААААААААА! - закричала Маша хриплым, не своим голосом. Жидкость из трубки выплескивалась толчками, заливая кафельный пол.
- Дура, - пожаловался снизу хлыщ. - Ей добро делаешь, а она ногами лупит.
- Может быть, она подумала, что ты ее лапаешь, - не поворачиваясь, сказала фиолетовая. - С тебя станется.
Маша открыла рот, чтобы снова закричать, но тут на плечо ей легла тяжелая рука. Мандрил.
- Спокойно, - сказал он мягким, глубоким басом. - Никто тебя не убивает и не насилует. Мы — Фотурианцы, слышала о таких?
Маша помотала головой.
- Ох, - вздохнул гигант. - Опять проклятый ликбез. Ладно, начнем с простого — представимся. Я — Данклиг, можно просто Дан. Это Грания, - он показал на фиолетовую. - Тот, что вытирал тебя — Ардлак. Как твое имя?
- М… М… - заикаясь, начала Маша. - Ма-а…
- Марта? - полез с помощью Ардлак. - Марго? Марджерин? Марьям?
- Что ты несешь, клоун? - спокойно сказала Грания. - Это тебе не мир Мифа, здесь имена простые. Ма — это твое имя? - обратилась она к Маше. - Ну, не тяни резину!
- Полегче, Грания, - попросил Дан (почему-то Маша сразу решила называть его именно так). - Не видишь, ей пока еще плохо…
- И будет еще хуже, если мы не поторопимся! - прервала его Грания. - Пусть будет Ма — не все ли равно, как ее называть? Для такого примитивного мира и это — роскошь!
Дан нахмурился.
- Ты слишком нетерпима, - заметил он. - И совсем забыла о своих корнях. Кое-кто из миров науки счел бы примитивной и Землю Амлун, где ты родилась. Более того, Ондрид…
- Ах, оставь Ондрида в покое, Дан! При всем моем к нему уважении, не ему указывать мне, какие миры брать за образец!
- Но все же…
- Без все же!
- А Упо…
- Без Упо!
- Сдаюсь, - поднял Дан вверх огромные руки. - Тебя не переубедишь. Погоди, она пытается что-то сказать!
Это была чистая правда. Словно рыба, Маша открывала и закрывала рот, пока следом за «Ма» ее сухое, скрипящее горло не выдавило «ша».
- Маша, - подытожил Ардлак. - Ну, я бы предпочел Ма. Короче звучит.
…
Час объяснений, истерик, попыток убежать, и Маша, в махровом халате, с полотенцем на голове сидела с Фотурианцами за столом в кают-компании их корабля. Перед ней дымилась чашка с бульоном, а на блюдце рядом лежали несколько гренков, есть которые она опасалась. До конца своим спасителям Маша не доверяла. Тяжело было верить девице с оранжевыми нечеловеческими глазами, огромному звероподобному силачу и тонконогому бесцеремонному прохвосту. На кого, на кого, а уж на приличных людей они никак не походили. При всем желании Маша не могла представить их за обычными, житейскими, привычными и уважаемыми делами. Невозможно было вообразить, что они работают на работах, влюбляются, воспитывают детей, обсуждают кино, ходят на дискотеки, в музеи, танцуют, дружат, чистят зубы, завязывают галстук, принимают душ.
- Так, - сказал Данклиг. - Я начну с начала, а ты постарайся понять. Мы — Фотурианцы, Люди Будущего, с другой Земли. О других-то Землях ты слышала?
- Ну, да, - тихо сказала Маша. - Видела даже. По телевизору…
- Ну, так вот, - продолжил Фотурианец. - Есть среди них обычные миры, вроде твоего, есть сверхразвитые — роботы и все такое — а есть миры Сказки, Мифа. Сказки любишь? Знаешь какие-нибудь?
- Колобок, - начала перечислять Маша. - Кот в сапогах, курочка Ряба…
- Хватит, хватит, - сказал Данклиг. - Достаточно. Это хорошие сказки, добрые — ну, кроме колобка, конечно. Я говорю о другом. Представь себе планеты, где возможно все, что угодно. Любые чудеса, от хороших, вроде шоколадной горы, до плохих. Представила? Так вот плохих чудес во Вселенной пока что гораздо больше. Почему-то — уж не знаю, почему — сказочные силы проще использовать во зло, и так появляются жестокие тираны, черные колдуны и прочая сволочь. С ними мы и боремся, чтобы людям жилось полегче.
- Дан у нас просто мастер красноречия, - сказал Ардлак. - Ты поняла хоть что-нибудь, а, Маш?
Маша помотала головой.
- Ох, - сказала Грания, - Все сложнее, чем говорит этот болван. Главное — это упорядочивание, коэффициент Ревского, который они в Темных Мирах понижают… А, ладно, ты глупая, не поймешь!
- Я не глупая, - сказала Маша.
- Ну, невежественная, какая разница. Обычная баба обычного мирка. Никакого представления о главном.
- Главное, главное! - передразнил ее Ардлак. - Смотри, Маша. Есть Темные Миры — это такое плохое место, ничего в нем не понятно, и лезет оттуда одна дрянь. Женщина, которая пришла к тебе в кафе — посланник Темных Миров. Ее задача — превратить всех людей в подобных себе. Для этого она заражает их своими яйцами. Соображаешь?
- Я ей это уже говорила, - скривилась Грания. - Зачем повторять по сто раз?
- Подожди, - сказал Ардлак и продолжил. - Мы — Фотурианцы — из тех миров, где нет чудовищ, нет зла. Мы — хорошие. Мы защищаем всех и тебя тоже. Мы делаем так, чтобы никто не обижал простых людей. Поняла?
- Поняла, - кивнула Маша, но без особой уверенности.
- Вот она, неблагодарность, - сказала Грания. - Спасаешь их, спасаешь, а тебе не верят. Хорошо хоть не гонят, и на том спасибо.
- Я благодарна, - сказала Маша. - Но… Вы не обидитесь?
- Нет, - Грания пожала плечами. - Валяй, говори, что думаешь.
- Я благодарна, - повторила Маша. - Но я все еще не понимаю, за что.
И началось — долгие утомительные объяснения, крик, ругань — пока Дан не смилостивился и не отвел Машу туда, где ей подготовили кровать.
…
Пока Фотурианцы втолковывали ей о своей великой миссии, Маша еще держалась, но стоило ей остаться одной, в запертой снаружи каюте, как она дала волю слезам. За что с ней так? Почему именно ее? Она же самая обычная девушка из самого обычного мира — какое ей дело до всех этих Упорядочиваний и Темно-Мирных проектов? Пускай все это есть, да, но пусть остается далеко, подальше от ее уютной Земли. Студентка, официантка в кафе, она готова смотреть на на Фотурианцев по телевизору, читать о них в газетах, но сталкиваться с ними лично, да еще страдать от их авантюр… Нет, в один-единственный день на ее хрупкие плечи обрушилось слишком много: сперва яйцо, затем труп, теперь угроза превращения в неведомую тварь.
Маша лежала, свернувшись калачиком, и плакала, рыдала навзрыд. Это был самый настоящий женский плач, в котором растворяется все — боль, унижение, стыд, страх — и остается одно только отчаяние, которому надо выйти вместе со слезами.
Что было после отчаяния? Сперва отупение, потом злость. Да какое они имеют право, все эти иноЗемники, лезть в ее жизнь? Кто их просил переделывать Вселенную, а? И почему никто из них, ну, совершенно никто — не спрашивает: а нужны ли людям перемены, хотят ли они то Будущее, что им предлагают? Разве это не гнусно — считать, что ты вправе лезть к людям только потому, что твое видение Вселенной — глубже, шире, правильнее?
- Да нисколечко, - ответила на этот вопрос Грания во время вечернего медосмотра. Сканер показывал, что заражение идет полным ходом: яйцо растворилось, впиталось и теперь невидно и неслышно переделывало Машу в Иксу, человека — в агента Темных Миров. - Некоторые вещи надо делать, даже если все человечество против. Такова работа Фотурианцев: человек кричит — хочу убивать, ты говоришь ему: нет, нельзя. Человек хочет безгранично потреблять сегодня, ты говоришь: подумай о Будущем. Да, девочка, потому Фотурианцев и не любят, что мы презираем и ненавидим «сейчас». Настоящего дня для нас не существует, только завтра, то есть Будущее. А знаешь кто он — настоящий день? Ты, например. Ну да, ты. Посмотри на себя — чего ты хочешь? Быть счастливой, любимой, желанной. Чтобы деньги были. Чтобы жили родные и друзья. И кажется тебе, что все это легко и просто, важно только быть хорошей и делать правильные вещи. Жить моментом, сегодняшним днем. Но мир сложнее, чем кажется, и кроме твоей мирной, счастливой Земли есть и другие, страшные и жестокие, в которых, сколько правильных вещей ни делай, все будет только плохо. В этих мирах жить настоящим — значит страдать, все мысли там обращены в будущее — может быть, хоть оно будет лучше? Мы, Фотурианцы — дети таких миров. Вот почему мы Упорядочиваем Вселенную. Никто не должен пережить то, что пережили мы.
- Но наша-то Земля здесь при чем? - спросила Маша. - Почему вы пришли к нам? У нас все хорошо, не надо никакого Упорядочивания!
- Вы просто попали под раздачу, - констатировала Грания. - Икса явилась к вам, мы последовали за ней. А омлет сделать, не разбив яиц, нельзя, только и всего. Не шевелись, яичко, я возьму у тебя кровь на анализ. Так, концентрация постепенно растет. Завтра тебя уже можно будет использовать как ищейку.
- Что? - удивилась Маша.
- Дан разве не сказал тебе? Ты, милая, будешь нашим песиком — сеттером, пудельком, выбирай кого пожелаешь. Ну, не куксись, ты же хорошая девочка! Да это и в твоих интересах — чем быстрее мы найдем Иксу, тем быстрее ты вылечишься и вернешься к своим маленьким радостям. А теперь укольчик! - и толстая игла беспощадно вонзилась Маше в плечо. Синяк останется, как пить дать — еще один подарок от Упорядочивания.
…
Укол подействовал быстро, и Маша погрузилась в сон. Снилась ей мама — она копала на огороде картошку, и клубни были живые, с умными глазками, и горячо спорили о Стасе — Машином парне, чей коэффициент Ревского был лучшим на всем факультете, о том, каким сиропом полит Ондрид, Первый Фотурианец, и придет ли Упорядочивание Вселенной на Катин день рождения, где будут Женя, Данклиг и Руслан. Когда большой клубень с белыми ростками потребовал от Маши больничный лист в связи с невыходом на работу, она поняла, что все это — просто мороженное в вазочке, которое оставил недоеденным посетитель кафе, а раз так, то нужно просто подождать, пока оно растает. И верно, солнышко глянуло палящим лучом, встряхнуло коротко постриженными фиолетовыми волосами, презрительно сщурилось, и Машина мама растеклась по стойке, залив грядку и забыв заплатить за кофе. Внутри нее, как оказалось, все это время была толстая палка лакрицы, которую Маша с детства терпеть не могла. Лакрица призывно покачивалась на стебле, и с губ ее сочилась мутная слюна. Она хотела целоваться, ей не хватало любви, и Маша, робея, подошла и обхватила черный ствол руками. На ощупь конфета оказалась скользкой, словно ее облизал ребенок — изо рта ее на девушку внимательно смотрел обсаженный ресничками глаз. Каким было его выражение, Маша ответить затруднялась и все же, зажмурившись, лизнула его в в самый зрачок, а после, не дожидаясь ответа, прижалась губами к его студенистой поверхности.
Чмок — и конфета проглотила ее по пояс. Внутри было темно, мокро и сладко, бесконечно сладко, словно приторный вкус Маша научилась вдруг ощущать всей своей кожей. Стенки трубы закрылись за ней, она почувствовала, что движется вперед. Это было похоже на рождение, отцом ребенка был Стас, и, скользя по трубе, Маша раздумывала поневоле, как он, второкурсник, член факультетской команды по Упорядочиванию, будет содержать семью. Тут уж в яйце отсидеться не получится, придется устроиться на работу.
Яйцо, да, вот она спустилась по трубе в яйцо и рассматривает через матовые стенки окружающий пейзаж. Вокруг под серым небом росли на толстых черных стеблях виноградные гроздья, и в каждой ягоде зрели ее сестры. Сестринство это было ближе любого родства, сестры были ею, их тысячу сердец она ощущала как одно свое. Маша была пальцем, волоском, молекулой, атомом, и вместе они составляли некое целое — Иксу, и этой Иксой были и мать, и дочь, и сестра, и Бог, потому что, кроме Иксы, на свете больше ничего не было. Удивительно, но Маша не чувствовала страха. Это оказалось вовсе не страшно — перестать быть собой, напротив, вместе с Машей из Маши вышла вся гнусность последнего дня.
Теплая волна охватила ее. Это было прекрасно: Иксы всех Земель, объединившись, слали ей свой привет и свою любовь. Как она могла бояться преображения? Как могла считать его отвратительным? Нет, чудовищами здесь были те, кто препятствовал грядущему блаженству — эти трое, Фотурианцы, тупые, самодовольные существа. Что они знают о счастье? А о любви? О родстве? О близости? Нет, глупо было бы ждать от них сочувствия. Обычная баба из обычной Земли — так назвала ее Грания, и слова ее были подобны клейму, плевку, пощечине. Фотурианцы, черт бы их побрал! С обычными людьми они считали себя вправе не церемониться, обычных людей они использовали просто как наживку, ради каких-то своих целей! Никто не спрашивал Машу, хочет ли она помогать в неведомой охоте, никто не интересовался ее чувствами. А ведь она человек: что с того, что чувства ее — чувства обычной девушки? Пускай и обычная, она тоже личность!
Совсем иное исходило от Икс. Это было признание Машиной важности, ценности, необходимости. Для них, созданий Темных Миров, она была своей, желанной сестрой, заслуживающей всяческого уважения. Из тысяч яиц стремились к ней слова утешения, поддержки, любви. Ничего, говорила Маше коллективная Икса, мы не дадим тебя в обиду, не позволим над тобой смеяться. Ты — наша девочка, дурой тебя больше никто не назовет. Просто помоги нам тебя найти. Приюти у себя Проводника.
Стенка яйца, перед самым лицом Маши, уплотняется, перестает быть прозрачной. От нее отслаивается нечто вроде крохотного червячка, и Маша, повинуясь голосам, берет его на руки и прижимает к груди.